Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом же кресле она восседала и теперь. Не покинула его даже после того, что произошло через месяц после её исчезновения и возвращения. Тогда медсестра, вошедшая в её палату утром, чтобы поднять (при помощи специальной лебедки) безымянную пациентку с постели и пересадить в это самое кресло, зашлась диким визгом. И опрометью из палаты вылетела.
— Там, там!.. — кричала она, тыча пальцем куда-то себе за спину.
В коридоре с ней столкнулись еще две медсестры и врач, которые тут же решили: очередной их пациент скончался. Их только удивила реакция коллеги. Всем им было не привыкать к потере пациентов. В их заведении дольше двух-трех лет не гостил никто. И эта пациентка — Джейн Доу — оказалась единственным их старожилом: пробыла здесь целых девять лет. Так что её уход вряд ли мог стать такой уж неожиданностью.
И сотрудники клиники, не слишком торопясь, вошли в палату, из которой только что выскочила сестра милосердия. Да так и застыли на пороге.
Их пациентка больше не была безликой: живым куском плоти с зажмуренными глазами. На кровати, облаченная в фирменную пижаму, на кармашке которой было вышито Jane Doe, с теми же черными волосами, какие у неё были раньше, лежала обыкновенная женщина. И она смотрела на них: удивленно, однако вполне осмысленно. Было видно: она силится что-то сказать, и одна из сестер подскочила к ней — подала стакан с водой. Глотательный рефлекс даже у безликих сохранялся, так что они могли обходиться без искусственного кормления: пили, если вода попадала им прямо в рот; ели, если им давали жидкую пищу.
Однако теперь Джейн Доу сама протянула за стаканом обе руки. И, хоть пальцы её ходили ходуном, она сумела удержать сосуд с водой, поднести его к губам и сделать несколько больших глотков. А потом вернула стакан сиделке и спросила, по очереди оглядывая всех медработников, которые выстроились в ряд возле её кровати:
— Скажите, где я нахожусь?
И вот теперь к этой пациентке, плата за содержание которой по-прежнему регулярно поступала, пожаловал посетитель. Это был не тот пожилой скандалист, который пару месяцев назад выяснял отношения с их главным врачом. Тот — запропал куда-то, перестал навещать свою протеже. Так что врачи и медсестры только пожимали плечами: «Пока она была безликая — приходил, а как стала нормальная — его как ветром сдуло». К ней пришел высокий молодой красавец нордической внешности: высокий блондин с голубыми глазами. Красивый настолько, что у всех работников клиники при виде него возникла одинаковая мысль: трансмутация.
Пожалуй, они даже отказали бы ему в посещении — под предлогом, что их единственную выздоравливающую пациентку никак нельзя беспокоить. Однако посетитель этот сразу же предъявил чек на кругленькую сумму от корпорации «Перерождение». В чеке значилось: за содержание Джейн Доу по 28 июля 2086 года. То есть, по нынешний день.
— Вы что же, — взъерепенился было главный врач, — собираетесь её забрать? Мы не имеем права её отдавать! Её спонсор головы с нас поснимает!
— Не поснимает, — заверил его блондин и вручил главврачу письмо от этого самого спонсора, фактически — карт-бланш на любые действия. — А решение — забирать её или нет — я приму, когда побеседую с ней. Я должен удостовериться, что она уже готова к переезду.
И его проводили в палату уникальной пациентки: симпатичной женщины лет тридцати, которая утверждала, что её зовут Марья Петровна Рябова. И поначалу была абсолютно уверена, что сейчас идет 2077 год.
2
Она услышала, как хлопнула входная дверь палаты, и повернулась к посетителю.
— Здравствуй, Маша. — Блондин подошел к её креслу, поглядел на неё сверху вниз. — Как ты себя чувствуешь сегодня?
Она неопределенно пожала плечами: она каждый день чувствовала себя так, будто всплывает на поверхность из-под гигантской толщи воды. Но с каждым днем эта толща чуточку, но убывала. Однако рассказывать об этом совершенно незнакомому человеку она не собиралась.
— Ты помнишь, как попала сюда? — так и не дождавшись её ответа, задал посетитель новый вопрос.
— Я всё помню, — сказал Марья Рябова сухо. — Вплоть до момента, как на меня напали колберы — тогда, на пляже, в 2077 году. На меня и… — Она умолкла на полуслове, в изумлении глянула на своего собеседника: не померещилось ли ей: то, как он трет свою левую бровь?
А блондин не стал уточнять, о ком она ведет речь. Спросил другое:
— А свою экстракцию ты помнишь?
— Когда в меня попал заряд из Рипа ван Винкля, я почти сразу отключилась. Так что экстракции я не помню. Но я успела увидеть кое-что до того, как уснула. Мой… еще один человек, находившийся со мной на пляже — боролся до конца. И наблюдать за ним: как он извивается в руках колберов, пытается вырваться, хотя в него уже попали — это и вправду было подобно агонии. Да, и чтобы не было недоразумений: я знаю, что он не выжил. Дочка мне сказала. Она, правда, думает почему-то, что это был… Ну, неважно: она ясно дала понять, что его не спасли. Как и еще одного безликого — которого застрелили. По счастью.
— Настасья? — Блондин с недоверием воззрился на неё. — Она приходила к тебе?
— Не приходила, нет. Но какой-то её влиятельный друг устроил нам сеанс связи — по Корпнету. Специально для этого сюда приезжал специалист с ноутбуком. Системный администратор — кажется, так их раньше называли? Настасьюшка взрослая стала. Красавица — очень похожа на своего отца. Каким он был раньше.
И, сказав это, Марья Рябова — в который уже раз после своего возвращения — испытала такой приступ гнева, каких она отродясь не знала в своей прежней жизни. Она подняла руку, сжатую в кулак, и с силой ударила себя по лбу.
— Маша! — Блондин шагнул к ней, схватил за запястье. — Не надо. Перестань, пожалуйста!
— Я должна была понять: тот мерзавец задумал что-то. — Марья Петровна подняла на него сухие глаза. — Но не подозревала, для чего именно он пригласил нас на взморье в тот день.
— Ты знаешь, что происходило с тобой, пока ты была… особой пациенткой? — спросил
